Вновь в Кармартене. Эта мысль до сих пор не укладывалась в голове у наёмника, ведь после его службы палачом, казалось бы, он сюда больше не вернётся. Но если чему и научила жизнь и служба, так тому, что никогда нельзя зарекаться. Особенно, если обещают плату. Рихард был здесь уже третью неделю кряду и нигде не сидел дольше пары дней. Ещё недавно он гонял разбойников на границе Кармартена и Элассе, водил одиноких торговцев через болота и леса и ночевал в придорожных трактирах, а сегодня, прослышав о знаменитых лекарях, направлялся на север, стараясь найти спасение от своего недуга. А для того, чтобы эти знаменитые лекари вообще посмотрели бы на наёмника в грязном сером клобуке, нужны деньги.
В паре миль от Кинхука Рихард повстречал в трактире подмастерье одного торговца из города. Тот был уже навеселе и рассказал полную ужаса кровавую историю о дочери своего хозяина, которую нашли с ног до головы в собственной крови, из-за этого тот самый торговец-мастер стал совершенно невыносимым, потому-то ученик и сбежал. Купив ещё кружку эля, Рихард выудил из парнишки всё, что тот знал — а знал он, чести ради сказать, немного — и наметил новый пункт своего путешествия. Напоследок парень дал ландскнехту листовку, в которой криво и на кармартенском было написано, что ищут силача, что сможет отомстить.
Рихард шёл по городской площади, ловя на себе подозрительные взгляды. Ещё бы, не каждый день увидишь здоровенного воина в маске и неполном доспехе, да ещё и в элассийской маске. Может, перемирие между странами и было, но простой люд здесь по-прежнему недолюбливал чванливых южан и всё, что с ними связано. Впрочем, сыну Олафа не было до этого никакого дела. Он целенаправленно шёл к постаменту, с которого громогласно читал новости города глашатай. Убедившись, что ученик торговца не соврал, Рихард кивнул и направился туда, куда было сказано. Минуя женщин в бело-коричневых платьях, сын Олафа прошёл по узкой улочке, срезая большую часть пути. Растолкав зевак, которые судачили о каких-то украшениях, Рихард вклинился в толпу мещан, идущих по своим делам, но из-за своего роста и облачения всё равно сильно выделялся. Пройдя немного вперёд, ландскнехт встал у указателя и с трудом вчитываясь, постарался понять, в какую сторону ему вообще надо. Сверившись с помятым листком, Рихард кивнул сам себе и направился в торговый квартал. Пару раз спросив дорогу до дома торговца, он, наконец, встал у двойных резных дверей. Поправив цвайхендер на плече, наёмник хрустнул шеей и вошёл внутрь. За широким прилавком стоял грустный и в то же время злой человек, который с недоумением посмотрел на вошедшего. Не дав слова сказать, силумгарец со стуком латной перчатки положил на прилавок листок от парня, после чего хриплым голосом добавил:
— Сколько?

Рихард широко расставив ноги обошёл табурет и сел, упершись локтями в колени, как бы нависая вперёд. Внимательно слушая, ландскнехт разглядывал сквозь прорези-глазницы маски говорящего. В присутствии таких людей тот Рихард, что двадцать зим назад жал пшеницу для вайзбира наверняка бы съёжился или наоборот, вытянулся в струну, но сегодняшний наоборот, был более расслаблен. Все, кто действительно хотел дела, а не надуть его как болотную жабу через соломинку, вели себя так и чувствовали себя важнее императора. Жизнь, конечно, этого богатея сильно потрепала. Не так сильно, как Рихарда, конечно, но достаточно. Хватало того, как он обращался со своими подмастерьями или кто они ему там были.
Список требований, что нависал над сыном Олафа, никак последнего не заботил. Сбегать он не собирался, а являться всякий раз, чтобы рассказать, что вытряс душу из очередного пропоицы, который указал на другого? Ну, это слишком несерьёзно. Денег сразу торгаш платить отказался, но Рихард спорить не стал, а то не заплатит и потом, но вот сказал, что выдаст монеты на расходы. С полминуты понадобилось наёмнику, чтобы осмыслить эту фразу на кармартенском, а когда он её понял, то выглядящий дряхлым стариком, хоть он таковым и не был, купец уже перешёл к вопросам. Но отвечать на них Рихард всё же не спешил, сперва желая пройтись по другому.
— Я, герр торговец, не элассиец, от опасностей бегать, — с характерным силумгарским грубым акцентом вещал мужчина в маске. — Да и работу, стало быть, выполняю до конца, не прерываясь на вина и танцы с эльфами. Денег сразу брать не буду, отдашь уж после и всё сразу.
Рихард провёл открытой ладонью в воздухе, как бы обрубая возможность дальше торговаться. Упрямости бывшему крестьянину хватит, чтобы стоять на своём, он всё ж не корову покупает, которая ему для молока и мяса. Ведь ежели денег не взять, то и являться отчитываться будет необязательно. Немного помолчав, скрипнув неполными латами, сын Олафа выпрямился и повернул взгляд к окну, глядя, как перед ним проходит мальчишка с большим мешком муки.
— А добрался я, герр торговец, с севера, из Приграничья Ороса, со степным народом где дрался. До того всюду побывал, от Северных земель и Степей, да в Джумар захаживал. — Железное лицо маски вновь повернулось к торговцу, до того пластины лат бряцнули друг о друга, отчего получилось немного даже жутковато. — Не бежал от ведьм и колдунов, чего бы мне бежать сейчас? Что делать-то надо? Я слышал, работа срочная, а мы тут торгуемся всё.

Отредактировано Рихард Фогеландский (2016-08-22 07:53:27)

Рихард слегка хмыкнул в маску. Негоже смеяться, надо же. Скольким уж он яму перекопал, с кем ещё прошлой ночью шнапсом обливался? А скольких отправили грудой на плотах в моря, поджигая? Негоже смеяться. Все мрут, да не все сами. Рихард припомнил, как зим двадать пять назад у его родной матери родился покойный, да как у всех баб в деревне в тот год. Ничего же не случилось! Ещё раз хмыкнув, сын Олафа навис над столом и посмотрел сквозь прорези в глаза купцу.
— Слыхал про смерти, да не слыхал, кто продаёт. Дочка-то твоя где-то взять должна была, у купца какого может? Не в скат же с эльфами играла.
Бряцнув латами, ланскнехт уселся на табурет обратно и положил руку в матерчатой серой перчатке на стол, слегка постучав пальцами по столу в раздумьях. Всё ж торговец попал в больное место, единственное, что будучи ополченцем искал Рихард, так это девку старейшины, которая с его приятелем в сене спряталась. Что у неё, что у него ума всё равно не было, а тут… Поправив маску, наёмник вновь посмотрел на торговца.
— Ещё, может, кто из знакомцев потерял кого? Начинать, герр торговец, надо откуда-то. Не приду ж на рынок спрашивать. Быть может, сама побрякушка осталась?
Слушая ответ торговца, Рихард пытался придумать, чтобы сделал он сам. Или, хотя бы, капитан Сандро, самый скользкий и хитрый ублюдок, которого только видел Силумгар. Тот бы наверняка велел сменить часовых, если бы кто-то набедокурил, и спрятал хулиганов по шатрам, а другие бы делали то же самое. Торгаша, вестимо, тоже сменили. Дождавшись, пока купец договорит, Рихард просительно поднял ладонь.
— А стажа чего? Они чего скажут?
Дослушав торговца, ландскнехт вышел на улицу, ничего тому не сказав и не попрощавшись. Рано было прощаться, ему ещё идти за деньгами позже. Сейчас предстояло пойти на рынок.

То, о чём сказал торговец, вводило в растерянность. Столько всего, куда пришлось бы сейчас идти, и везде нужно срочно. Рихард встал между домами и задумчиво посмотрел на обугленное ожерелье, что дал ему отец убитой девки. Разумеется, коробку ландскнехт брать не стал, но всё, что было в ней, прибрал. Магия — что джумарская. Будучи там, в песках, прокажённый слышал легенды о древнем народе, что жил до джумарцев. Их тёмные маги могли даровать украшения, которые потом разрушали жизнь, сами носили вещи, благодаря которым могли душить, не трогая… но всё это были легенды, а вот эта штука настоящая, вот она. И она уже дала свою магию.
Внезапно Рихард пожалел, что не является магом. Он часто думал об этом, насколько было бы меньше, с его точки зрения, проблем, будь он волшебником. И вылечился бы сразу, да и такое дело бы быстрее шло. Подбросив в руке обгорелое украшение, мужчина убрал его в поясную сумку и пошёл на рынок, куда и собирался.
Блестящая на солнце маска сейчас играла на руку. Врать, конечно, приходилось нечасто, но почему-то Рихарду казалось, что он справится. Не мог же он, в самом деле, придти и сказать "я тут де ищу мага, что жжёт девок-дочерей гильдейских мастеров! Видал кто?". Войдя на рынок, ландскнехт приосанился и подзадрал голову, ровно чеканя шаг. Люд попроще, разумеется, стал расступаться при виде явно воина, да ещё и в недешёвых доспехах. Рихард миновал продуктовые лотки, не глядя даже на них, прошёл товары для домашней починки, вроде гвоздей, жестом велел отодвинуться женщине, что перегородила ему дорогу и показывала рубашки из "НАСТОЯЩЕЙ КАРМАРТЕНСКОЙ ШЕРСТИ!", направляясь к небольшому пятачку, где был пяток лавок, но где крутились все женщины. Подмастерья ювелиров наперебой предлагали украшения, и Рихард подошёл к тому, у которого было поменьше людей.
— Вам, сир, ужасно повезло! — тут же вцепился в него мальчишка лет тринадцати, что стоял на ящике перед разложенными в деревянной резной коробке украшениями. — Мастер Малкольм может сделать всё, что пожелаете! И он уже сделал?
Сын Олафа наклонился поближе, чтобы сделать вид, что внимательно изучает какие-то безвкусные висюльки, которые даже на свою крестьянку-сестру бы не надел. Затем прокашлялся, подбирая нужный тембр и слова на чуждом, но знакомом ему языке элассийцев.
— Дивные украшения, — старательно маскируя силумгарский говор под грассирующей "р" и стая окончания в конец, проговорил ландскнехт. — Но моя…le mademoiselle… достойна самого, что есть в вашей стране. Я слышал, что есть дивные украшения у вас на рынке, за тем и прибыл.

Рихард пошарил пальцами в кошельке, покосившись через прорези для глаз, извлёк два денье и вложил в некрупную, особенно, по сравнению со своей, руку мальчика.
— О, мерси! — Рихарду было чудовищно отвратительно было так коверкать язык, его почти что физически тошнило, настолько противно было прикидываться элассийцем. — Никому не давай эти деньги.
Кивнув ещё раз мальчишке, ландскнехт подтянул ремень ножен и зашагал в сторону светлой резной двери, туда, куда указал мальчишка. Мысли почему-то начинали путаться и Рихард не знал, как начать разговор с ювелиром. Наёмник хотел сперва постучать в дверной косяк и уже занёс руку, но потом подумал, что вряд ли бы "хозяин жизни", элассийский рыцарь, стал бы так извещать о своём присутствии и потому просто зашёл внутрь.
Осматривая недурную мебель, что стояла внутри, Рихард потихоньку, стараясь не идти в "наёмничью развалочку" и держать спину попрямее, подошёл к прилавку, за которым что-то делал мужчина, видимо, тот самый мастер Малкольм.
— Maitre Malcolme? — подал голос Рихард, всё так же стараясь не скатиться в грубоватый говор Силумгарцев. — Ваш garcon сказал, что у вас продаётся самое красивое украшение, что можно купить в Кармартене.

Рихард хмыкнул слегка громче, чем нужно, (достаточно было бы, конечно, изобразить усмешку, но маска и болезнь не давали этого сделать) и зачерпнул несколько монет из кошелька на поясе, после чего высыпал их на прилавок. Среди десятка жёлтых и белых денег попадались ливры, соверены, силумгарские талеры и даже лежал огромный дукат, прямиком из Ороса. Часть скопленных денег за все годы, что он оставался в тени, всё жалование его как палача, да старые накопления доппельзольднера. Расшитую рубаху с огромными рукавами он продал, впрочем, уже давно. С этими деньгами сын Олафа расставался легко, прекрасно зная, что их можно стрясти с торговца.
— Этого хватить, мсье, кажись, на любое, — всё же Рихарду тяжело давался "дворянский" говор и он не мог не сбиться на просторечие. — Но можно и добавить, было бы чего ради.
Лежащие на прилавке украшения ландскнехт решил всё же осмотреть чуть внимательнее, чем скользнуть по ним взглядом. С синими и красными яхонтами, с белыми прозрачными камнями, с чёрным и непроницаемым глянцем, всё было красиво, но ни капли не походило на то, что нужно.
— Мон Дьё, — что такое это самое "мон дьё" Рихард не знал, но слышал это неоднократно от элассийских пленников на допросе и солдат на поле боя. — Прекрасные украшения, но всё не то. Моя мадемуазель носит только самое лучшее.

Самое неприятное для Рихарда было то, что он нихрена не разбирался в камнях. Для него всё, что большое и блестящее, имело цену у ростовщика, за которые он насыпет серебра или, если повезёт, золота. Так что всё, что смотрел сейчас ландскнехт, не говорило ровным счётом ничего. Благо, что из-за маски на лице не приходилось делать изумлённый вид, лишь голос, к тому же, коверкая его смешной элассийской речью.
– Нон, не передала, – Рихард для пущей театральности взмахнул рукой. — Это должен быть сюрприз для моей дамы…
Заинтересовало во всём этом многообразии блестяшек только первое ожерелье. Оно чем-то смутно напоминало то, что лежало в сумке наёмника, хоть и было другого цвета. Однако камни на свету переливались похоже.
— А сколь вот это стоит, мессир? — тканевая перчатка показала пальцем на ожерелье. – Выглядит отлично. Но на прилавке только, а может кто примерить? Из слуг ваших, может, девку поизящнее выбрать? А что до заказа…
Сын Олафа запустил руку в мешок и осторожно, словно держал змею, достал коробку, положив на стол. Так же осторожно открыв её, Рихард поднял взгляд на торговца, стараясь поймать его взгляд. Правая рука ландскнехта как бы невзначай легла на рукоять кацбальгера, а левой он, чтобы отвлечь внимание, коснулся обгоревшего, покрытого частично, копотью украшения.
– А это вот в порядок привести можете? Иль знаете, кто может?

— Мон Дьё! — слишком уж наигранно взмахнул руками Рихард. — Как это, не чистое золото?! Стал быть, меня обманули! Мне вовсе говорили, что это джумарское, это-то хоть правда?
Всё с тем же наигранным гневом Рихард щёлкнул крышкой шкатулки, громко захлопнув её. Кажется, здесь он лишь потерял время, но вот одна фраза заставила ландскнехта задуматься: внутри пострадало меньше. Однажды наёмник видел, как маг на поле боя расколол крупный яхонт и извлёк из него молнию, быть может, здесь то же самое? Но спрашивать этого у мастера было бесполезно, он, похоже, действительно ничего не знал. Цокнув языком и покачав головой, сын Олафа вновь посмотрел на "любимицу" мастера Малкольма. Шестьдесят золотых, таких денег у Рихарда не было точно. Дай то Ауранн, наберётся двадцать золотом и десятка серебром да медью. И то, это почти все деньги, что были у ландскнехта за долгие годы почти что аскетизма, копимые на лекаря. Последний раз, когда хотя бы близкую по стоимости сумку с золотом видел Рихард, так это когда Сандро брал деньги на их последний поход. Впрочем, так просто сдаваться сын Олафа тоже не собирался.
— А что, предшественницу взяли? — помянув слова о предпочтениях кармартенских леди уточнил Рихард. — И что там было, мессир, не расскажете? Эх, посмотреть бы на то ещё чудо, да знать кто купил.
С изяществом кованого тарана, открывающего дверь в будуар красотки, Рихард пытался выудить из ювелира ещё хоть что-нибудь. Его запасы красноречия подходили к концу и ландскнехт ходил по тонкому льду, и если он треснет, то мастер его лишь вытулит за дверь и ничего больше не скажет. Поняв, что больше испытывать судьбу не стоит, Рихард постучал пальцами по прилавку, убрал в сумку шкатулку и посмотрел на Малкольма.
— Вы, мейстер, придержите-ка до конца дня свои сокровища. Я к вам зайду ещё.
Чуть кивнув, мужчина в маске развернулся на каблуках и вышел из лавки. Дела шли прескверно, но кое-что было интересно. Купив у проходящего коробейника печёное яблоко, Рихард, подбрасывая его в руке, направился к дому Доронов, чеканя шаг привычным походным маршем. Шутка ли, ему, ландскнехту, всё ещё нужны были хоть какая-то правда и чёткость, а то услышанное никак не обнадёживало. И чем плох был жених для того? Несколько раз спросив дорогу до поместья Доронов, Рихард пришёл к искомому и встал прямо перед скучающими стражниками.
— Я к мсье Дорону, — продолжая копировать элассийский говор сообщил полуспящему стражу наёмник. — С визитом от мастера Олора.