Он и забыл, что весна на силумгарских просторах оставляет крайне неприятные следы в виде хлюпающей грязи, экскрементов животных, а также невыносимого присутствия солнца, играющего своими болезненными для привыкшей к кладбищенскому мраку сути бликами на редких остатках чернеющего снега. Во многом, конечно, состояние земель зависит от их управителя. Кладбище древнего рода фон Рокков, например, одиноко и гордо возвышалось средь полей баронства Изермунгского, что было недалеко к северу от Фогеланда. Было – ключевое слово в подобного рода мыслях, ведь «было» не всегда означает то же самое, что и «есть». Вполне вероятно, что мягкотелые южане могли задружиться с остроухими аленардцами и захватить некогда гордый и цветущий Силумгар. Так что, вестимо, сейчас бравый безземельный рыцарь мерно вышагивает не по бесхозной грязи северян, а по самой настоящей грязи очередной провинции Элассе. Будь у Эдмунда время, то он бы испытал крайнее неудовольствие от высокой степени вероятности воплощения в реальность сего предположения, но его пустующий шлем был занят совсем другими мыслями.
-Как же, подгорные бестии дери, мне выбраться на тракт! – глухо разлилось по размякшему от слякоти и всевозможной природы жидкостей поляне, походящей больше на камышовое болото или глухую  непролазную трясину.
Что ж, это были первые его слова, сказанные после того, как Пятерка решила разделиться в поисках вора…или наследника рода. Проклятье-дар довлело над их душами и требовало исполнения своих нехитрых, но все-таки условий, поэтому рыцари вынуждены действовать. Но, несмотря на четкую последовательность действий, которую гвардейцы вынуждены исполнять, некоторую свободу воли все же было разрешено проявлять. И Эдмунд фон Гритдихилд, Безымянный Палец Лавьера, Кровожадный Неясыть, бывший дознаватель рода фон Рокк, бессмертный воитель на службе клятвы и долга, воспользовалась этим дозволением и, что удивительно, заблудился. Как бы не был могуч твой разум, какие бы интриги ты не плел при дворе сюзерена, как бы ты не сражался с врагами – со всеми этими талантами против непостоянства расположения транспортных коммуникаций не попрешь. Дороги чем-то похожи на людей: могут служить веками, пользоваться огромнейшим уважением, а могут просуществовать десяток лет, а опосля исчезнуть, не оставив и следа.
Когда-то давным-давно Эдмунд бывал в Джумаре, куда ныне великий указующий перст судьбы (путем жеребьевки) отправил его в повторное странствие с целью поиска и, вероятнее всего, наказания вора древнего фамильного украшения давно погибшего сюзерена. Стоит заметить, что тогда Неясыть был смертен, поэтому недуги легко покоряли его без сомнения капризную душу. Промучившись с мигренями по дороге к порту, а после - с качкой в море, фон Гритдихилд клятвенно заверял себя, что больше никогда не посетит тот край, где люди на морду чернее своих собственных душ. А еще он старательно все пять веков своей нежизни старался убедить, что той ужасной поездки не было никогда. Из памяти уходили и образы указательных столбов, и названия городов. А теперь рыцарь продирался через кустарники и заросли, цепляясь своими «крыльями» на шлеме за когтистые, едва ли занявшиеся зеленью ветви, утопал по оба колена в турфе напополам с перегноем и старался не обращать внимания на все разнообразие насекомых и других существ с количеством конечностей больше четырех, которые также страстно не желали сталкиваться с живым воплощением верха практики сложного сочетания темной магии, ведовства и бесчисленного сонма других школ колдовства. Еще раз поблагодарив своего бывшего сюзерена и, в принципе, создателя Лавьера за отсутствие какой бы то ни было усталости, гвардеец выдернул свою ногу из крошечной ложбинки меж двух кочек и, опершись  о ствол гибнущей ели, тонущей в зачинающейся ляге, стал выглядывать на горизонте хоть какой-то признак сухого островка или, если уж верить в удачу, гати, по которой, наконец, можно было бы выйти на большак.
Но не было ни единого признака человеческого присутствия. Казалось, будто за те пять веков, что Пятерка провела в склепах де Рокков, весь Силумгар зарос мхом и медленно утоп в трясинах. Лишь вдалеке виднелась небольшая рощица, за которой – и на то был весь расчет - наверняка должно быть некое подобие надежной дороги. Гвардеец начал было покорять и эту вершину, как вдруг осознал, что его сапог наступил на что-то не совсем землистое. Это была человеческая голова, которая невероятным чудом укатилась подальше от своего тела, плавающего невдалеке в небольшой луже. Эдмунд стал присматриваться. Оказывается, что вторая часть болотистой полянки не столь чиста и безобидна, как первая. Торчащие из почвы ветки в большинстве своем оказывались древками копий и алебард. Меж кочками лежали давно отдавшие мертвецкую синь и принявшие гнилостную чернь тела, вероятно, воинов, большинство из которых давно приняли страшную гибель от весьма необычного оружия. Почему здесь не было ворон? Непонятно.
Перевернув в поисках герба древком совны ближайшее тело в латах, рыцарь воздал хвалу судьбе за отсутствие обоняния и зычно хохотнул. Это был наемник, судя по всему. На железной груди было только огромное отверстие от какого-то тяжелого оружия (секира, быть может) и никакого признака принадлежности к армии того или иного сюзерена. К счастью, рядом с погибшим был щит, который точно должен был пролить свет на ситуацию. И свет указал на то, что фон Гритдихилд стал свидетелем последствий небольшого сражения. Но небольшим оно было только для герцогов и богатых графов. Для баронов же данное столкновение было бы эпохальным, эпическим и невероятно масштабным. Немного осмотревшись и использовав свои неглубокие навыки следопыта, гвардеец сделал вывод, что на этой полянке столкнулись два вполне самостоятельных и абсолютно беззаботных в плане использования ресурсов вассала, которые, вероятно, хотели эту самую полянку поделить. И есть огромный шанс, что здесь не было никакого болота месяца три-четыре назад. Один потратил деньги на крупную армию наемных воителей, а второй, судя по всему, решился потратиться на мощного мага воды. Только сейчас немертвый обратил внимание на то, что вся выжившая на сих болотах растительность смотрела строго на запад, зачиная сей нетривиальный обычай от той самой рощицы. Колдун, наверное, был достаточно силен для того, чтобы поднять крупную волну для уничтожения столкнувшихся армий. Оба благородных, устроивших эту маленькую войну, были в крайнем отчаянии. Да, и во времена Лавьера случались столкновения между вассалами, но там были герцоги и маркизы, которые алкали отнять у соседа золотодобывающие рудники или обширные ржаные поля. А теперь что? Маленький закуток, который до наводнения мог похвастать только процветающими зарослями папоротника, был поделен двумя мелкими сошками, которые и королевский-то дворец, вестимо, не видели ни разу! Что-то неспокойно в Силумгаре.
Но вот, наконец, сапог коснулся твердой земли рощицы. Именно здесь могучий водный маг решил показать все свое превосходство над варварской сталью и силой людских мускулов. Эдмунд несколько восхищенно склонил голову в сторону гибельной топи и шагнул во мрак рощицы.
Медленно смеркалось. Сумерки уже жадно набрасывались на деревья, от чего те в ужасе кидали в стороны крючковатые тени. Рыцарь с извращенным удовольствием мерно вышагивал по надежной почве, с любопытством осматривая окружение. Роща как роща. Немного, правда, больше, чем казалась на первый взгляд, но самая обыкновенная роща. Вон за тем деревом, вероятно, она кончается и начинается если не тракт, то хоть какая-то дорога. Это подтверждали гулкие людские голоса, раздающиеся впереди. Фон Гритдихилд несказанно обрадовался возможному наличию дороги и, в идеале, опытного картографа, возящего с собой полный набор своих работ, на ней.
Но когда гвардеец вышел на свет закатного солнца из зарослей, он увидел…

Отредактировано Эдмунд фон Гритдихилд (2016-08-04 18:52:26)

Знаете, как различать обычного разбойника и разбойника глупого? Первый при виде какой-то опасности убегает со всех ног, стараясь спасти самое дорогое, что есть в его жизни: собственно, саму жизнь. Второй же будет считать, будто ему по зубам любая преграда, что непредвиденные последствия его недальновидных действий можно преодолеть с помощью грубой силы или незамысловатой хитрости. К сожалению, вторая группа романтиков с большой дороги достигает более значительных успехов. Первые выживают не в пример чаще, да, но если вам удалось победить смерть в бытность непробиваемым храбрецом и, ко всему неприятным плюсом, слабоумным грабителем, то вы наверняка прославитесь сей рисковой занятостью. Или умрете немногим позднее, ибо глупость часто берет исключительно удачей, а удача, как известно, хозяйка на редкость капризная.
Вот и сейчас удача была явно не на стороне незадачливых разбойников, всего несколько минут назад радующихся своей богатой (особенно по меркам сурового времени) добыче. Эдмунд, выбравшись из кустов несколько впереди от места развернувшегося на основе трагедии празднества, по одной одежде и речи определил, с какими «картографами» его повязала судьба. В былые времена Неясыть, вероятно, набросился бы на ублюдков без единого слова, но теперь ему даже трудно понять, кому принадлежит этот кусок тракта и стоит ли делать этому безымянному хозяину столь большую услугу, воплощенную очисткой торговых путей от отбросов общества. Слегка наклонив голову в сторону, рыцарь стал разглядывать своих новых и абсолютно случайных знакомцев.
Весьма посредственная одежда у большинства, но наличие пусть и нескладных, но доспехов лишь у некоторых говорило о том, что Эдмунд попал на кульминацию известного у дорожных бандитов представления «верная наемная охрана». Троих или четверых с трудом обнаряжают получше и посылают дежурить в города или крупные села. Там «элитные стражники» ищут нанимателей побогаче и предлагают тем свои услуги задешево. Часто богачи являются к тому же и скупцами, поэтому большой их процент покупается на прекрасное сочетание впечатляющего внешнего вида и цены за оказываемый протекторат. А потом им предлагают «дорожку покороче» или нечто подобное, заводят к основному скоплению близких по духу фальшивым наемникам людей и…ну, тут возможны варианты. Кого-то просто пугают и отпускают, кого-то грабят и избивают до полусмерти, третьих же убивают с особым цинизмом.
А эти малыши были теми еще циниками.
Некоторые голодранцы начали окружать рыцаря с явным и вполне очевидным предположением, что толпа всегда сильнее одного. Их тактика чем-то походила на волчью. Знаете, волков многие южане и даже северные горожане считают гордыми, чистоплотными и умными зверями, которые всегда помогут другу, но никогда – врагу. Ложь, причем весьма наглая. Волки – паразиты, каннибалы и падальщики, которые существуют ради одного только мяса. Нет в них ни животной чести, ни красоты. Взрослый волк всегда вонюч, всегда злобен, прокажен лишаем и сотней других, порой крайне заразных болезней. Ах, как обычный зверь походил на пустившегося в грабеж простолюдина. Если барон начинает бесчинствовать, то горят деревни. Если разбойник начинает буйствовать, то горит лишь его собственная шапка. По-хорошему развесить бы этих мерзавцев вдоль дороги за их собственные кишки и пойти дальше, но вот резонный вопрос…Дальше-то – это куда?
Только сейчас Эдмунд обратил внимание, как вопила и брыкалась немного поодаль кобыла, которую старался успокоить еще один воитель. Немертвый вполне понимал, что сия реакция была адресована только его пустующему доспеху. Не ладилось у него со зверьми, не ладилось.
Но эти твари, считающиеся лишь только со своей сверхнеразумной жаждой золота, были слишком тупы и для несмышленых по природе обитателей конюшен. Фон Гритдихилда от размышлений отвлек голос крупного мужчины, стоявшего немного справа от него. Смерив наглеца многозначительным кивком головы, Эдмунд промолчал и посмотрел туда, где стояла телега. Облучок небольшой повозки своими костлявыми задницами грело двое «элитных наемников». Они также смотрели на Безымянный Палец Лавьера с непередаваемой палитрой сочетания удивления, ощущения скорой наживы и страха. Внизу, на земле, слегка подняв голову, лежало…дитя? Аккуратное лицо, большие глаза, рыжий волос… Его, а точнее ее, вестимо, совсем недавно скинули на землю. Следовательно, сия юная на первый взгляд девчушка является торговкой. То ли времена сейчас ну невероятно сложные, то ли…
А, впрочем, неважно. Сейчас главное узнать дорогу и, наконец, добраться до чего-то каменного и обжитого человеком или гномами. Заработок этих созданий фон Гритдихилда волнует сейчас в последнюю очередь. Эдмунд заговорил, опершись на свою совну, словно на дорожный посох, и голос его был подобен грохоту горной реки, по которой с мерной безмятежностью спускаются трупы:
-Приветствую вас, славные путники. Можете ли вы оказать скромному воителю помощь? Поведайте мне секрет расположения ближайшего поселения…Мне нужно попасть в крупный город. Если мне не изменяет память, то где-то недалеко должен быть Фогеланд или Хортмунд.
***
Пока остальные занимались рыцарем, часть бандитов решила вернуться своим вниманием к девушке. Один разбойник, который подсел ко второму своему собрату по оружию на облучок телеги, скинув попутно Арису на землю, опустил свой взгляд на рыжеволосую и хрипло просипел в спутанную, пропитанную потом и элем кудрявую бороду:
-А тебе кто разрешил вставать, милашка? Сейчас мы решим одну проблему и позаботимся о тебе, хва-хва-хва-хва. Всю ночь будем заботиться!
Энтузиазм бородача поддержал его юный сосед, у которого едва-едва проклюнулись юношеские усы. Он с жадностью любопытного ребенка старался охватить вниманием и происходящее чуть впереди, и прекрасную ликом эльфийку. Получалось у него на редкость скверно, но страх и любопытство с равной долей подстегивали иссушающий энтузиазм молодого грабителя. Безбородый разбойник хотел было что-то поддакнуть своему более опытному дружку, но тот лишь злобно шикнул и, спрыгнув на землю, протянул виноделу свою немытую, пропитанную помоями и дерьмом руку, после чего улыбнулся своими гнилыми чернеющими пеньками, снова хрипнул:
-Хотя поднимись, дорогуша. Мы же не хотим запачкать твое красивое платьице? Ты уж извини, что я с тобой так грубо. Не люблю, когда мне претят.