Рихард на спине через весь лагерь тащил юное тело лет пятнадцати, новобранца отряда. У мальчишки во рту был грязный кусок ткани, который туда просунул наёмник постарше, потому что парень орал, как резанный. Да, конечно, наступить в капкан это, по меньшей мере, неприятно, но что бы с ним было, получи он на поле брани удар мечом?
Наёмник в маске обогнул весёлую компанию из четырёх ландскнехтов и трёх дамочек, которая вливала в себя пойло уже как минимум час, а может и два. Кто-то из них вслед крикнул Рихарду крикнул об Элассе, но тот даже не придал этому значения. Мальчишка на спине зарыдал и задёргался, отчего красно-синие глаза несущего его мужчины закатились в полупрезрении. Это уже был перебор, даже поминая себя в его возрасте, Рихард не мог припомнить, чтобы рыдал, когда порезал ногу косой на сборе урожая, или когда ловил мощный подзатыльник от невыоского, но плечистого отца, гнущего гвозди одной рукой. Юное тело всё затряслось аж в рыданиях, отчего сын Олафа снял его с "горба", повернул лицом к себе и наотмашь ударил по щеке. Не ожидавший этого мальчишка прекратил мычать в тряпку и посмотрел на старшего "товарища" зарёванными и удивлёнными глазами.
— Ещё звук услышу, — низкий хриплый голос из-под маски заставил парня сглотнуть, — пойдёшь на падаль воронам.
До шатра доктора оставалось недалеко и прокажённый не стал обратно закидывать себе на спину груз, а лишь положил его руку себе на шею и заставил почти что прыгать на одной ноге, бессильно волоча вторую за собой, кое-как перевязанную Рихардом. Докторов отряд всегда размещал подальше от линии боя. Капитан говорил, что найти замену воинам легко, достаточно заехать в любую деревню, а вот найти врача в следующий поход будет труднее, даже обещая им гору монет. Дальше, чем врачи, были разве что вагончики кампфрау. Махнув рукой в приветственном жесте другому доппельзольднеру, что курил длинную трубку в пятидесяти-шестидесяти шагах от входа в палатку, Рихард прошёл внутрь и буквально затащил мальчишку, кинув его на подстилку из сена, накрытую тряпкой, после чего резким движением выдернул у того кляп изо рта.
— Вы животных лечите, герр доктор? — всё так же хрипло поинтересовался Рихард, указывая рукой в перчатке на парня. — Этот баран попался на охотничий капкан на краю лагеря.
Пока доктор снимал повязку, наскоро наложенную сыном Олафа, тот наблюдал за работой мужчины в ещё более странной, чем у него самого, маске, сквозь мутные стёкла которой едва-едва можно было разглядеть глаза. За спиной Рихарда послышалось какое-то шевеление и тот, подумав, что это крыса, повернулся на шум. Крысой оказалась грудастая девчонка в разноцветном платье, которая без интереса рассматривала ландскнехта. Сын Олафа залез в кошель рукой и не глядя выудил оттуда две монетки, одной из них оказался силумгарский талер, а второй — кармартенский шиллер, и протянул девке.
— Пойди-ка в другое место, — заметно снизив тон голоса велел Рихард. — Не мешай герру доктору.
Девка хотела было возмутиться, но потом посмотрела на монетки и послушалась, решив зайти попозже. Рихард тут же уселся на её место, продолжив наблюдать за работой эскулапа. Тот ловко управлялся с ранами, но кое-что всё же ландскнехта интересовало больше. Чудной вид доктора так же наталкивал на определённый вопрос.
— Скажите-ка, — наёмник подался чуть вперёд на табурете, прогретом выдающейся "гузкой" девки табурете. — Вы ведь наверняка встречались с чем-то, посерьёзней разодранных глоток волками?

"Слово-то какое чудное — "кругозор" — подумал Рихард. — "Чего только не выдумают." Свои размышления наёмник подкрепил лёгкой усмешкой в маску, но не столько позабавленный незнакомым словом — откуда крестьянину знать такое? — сколько самой ситуацией. Посмотрев по сторонам и найдя либо мирно сопящих, либо корчащихся от боли и жара бойцов, которым уж явно было не до доктора сейчас, ландскнехт без лишних слов просунул пальцы под клобук на голове и снял застёжки маски, что были надёжнее поясов верности элласийских дворянок. Негромкие щелчки и рельефный шиток на лице пополз вниз, но сын Олафа привычным движением подхватил его и положил на колено, следом снял головной убор. На первый взгляд были заметны лишь бинты с присохшей кровью, но там, где сквозь них было видно красно-синие глаза и кожу вокруг них, а так же губы, можно было разглядеть сползающую, а то и слезшую кожу и неприятные узлы.
— Право что, — с горькой усмешкой продолжил Рихард, разматывая бинты, и обнажая изуродованное, практически безносое лицо. — Будь я пожёван десятком-другим волков я был бы только рад, герр Доктор.
Снимать перчатки ландскнехт не стал. Демонстрации его настоящего изуродованного лица достаточно, а вдруг придётся за что-то взяться? Убить половину лагеря он не собирался, напротив, никому бы не пожелал такой участи. Почти никому.
— Это, вестимо, не чума. — Хриплый голос больше не подавлялся маской и звучал ещё более трескуче. — Да и не проклятие. Один из знахарей, что не бежал от меня, словно элассийская принцесса от пьяного ороского боярина, назвал это проказой. Вы слыхали чего об этом, герр Доктор? Уверен, что раз уж вы отвоевали пару пшеничных полей в Кармартене, то разберётесь и здесь…

Чудовищная ухмылка изуродованного лица вряд ли бы испугала доктора, да и сам Рихард того не хотел, но ничего с собой поделать не мог. "Не стоит себя такого показывать" — да он так уже зим, почитай, десять живёт. Дурацкую маску-то и снимает, чтобы влить в некогда бывшее ртом отверстие немного похлёбки да эля. Впрочем, спорить Рихард не стал, да и ни к чему. Те бедняги, что сейчас корчились у подола шатра на самодельных лежанках из соломы и куска старой ткани, явно не заслуживали того же и для себя.
Доктор увлёк наёмника вслед за собой и Рихард, водрузивший защиту лица и "шапку монашки" на место, послушно побрёл следом, куда бы герр Доктор его не вёл. Жизнь ландскнехта и так была довольно скоротечна, особенно того, кто стоял в первых рядах, и никогда нельзя сказать, будешь ли ты завтра на завалинке вместе со всеми распевать похабные песни про барона Ордоса или не будешь. Терять и здоровому-то нечего, а уж такому, как сын Олафа и подавно.
— Без кожи я-то уж пообвык, — без тени лжи ответил Рихард, плетясь вслед за не менее замаскированным лекарем, вид которого был даже более жутким, чем у полевого врача старого отряда Сандро, оросианского знахаря из глубокой деревни, который откусывал головы белкам и натурально заставлял наёмников жрать сырую печень, рассказывая, что это-то точно поможет. Ну, зато солдаты чаще стирали брэ и меньше хотели болеть. — А вот помирать на койке в оросианской корчме не хочется, то верно.
Усевшись поудобней в уединённом месте, куда его отвёл герр Эвет, Рихард снял железный панцирь с лица, вновь подставляя какому-никакому, а воздуху свою лоскутами свисающую кожу и уродливые узлы. Пока доктор готовился к… чему бы то ни было, доппельзольднер посмотрел по сторонам и нашёл прислонённую к опоре плоскую деревяшку. Отломав от неё с пол-ладони, расшепил ещё наполовину и вставил получившуюся щепку в зубы, крепко зажав своей гордостью-при-такой-болезни её.
— Што б вы, герр врач не дел'ли, — эта ерунда абсолютно мешала говорить, но она уж точно понадобится, чтобы не всполошить в случае чего своими криками боли — а она будет, в этом Рихард не сомневался, он как-то пытался снять свисающую кожу с лица — весь лагерь. — М'жете не штешнятьша.

Рихард послушно и звучно выпустил деревяшку изо рта и пожал плечами. Раз учёный человек говорит ему что-то сделать, то наверняка лучше поступить как он говорит. Сын Олафа сам не был семи пядей во лбу, и даже спустя столько времени в нём ещё говорили крестьянские привычки и какое-то... почитание, что ли.
Когда доктор подошёл к нему, Рихард ожидал чего угодно. Он не чувствовал прикосновений лекаря, не чувствовал того, что он делал, но видел, как чешуйки и лоскутки своей собственной кожи, падающей на соломенный пол, отчего даже видавшего виды наёмника немного пробрало и по спине побежали мурашки. В принципе, в него можно было всегда хоть втыкать большие гвозди, что держали в своих сундуках осадные инженеры. Всё равно, что заставить слепней кусать не бока коровы, а копыта. Но вид чего-то твоего, отдельно опять же от тебя, пугал. Когда в руках у целителя оказалась пахучая паста из травы, ландскнехт невольно вздрогнул. Впрочем, доктор Эвет работал профессионально и в мозгу сына Олафа возник вопрос: если там хотя бы трое таких же лекарей, то почему за морями ещё вообще есть чума?
Рихард послушно стягивал одежду, когда того требовал доктор, поворачивался и подставлял своё изуродованное тело, и спустя с бочонок пива (типичная для силумгарских крестьян мера времени) отошёл на расстояние и велел ждать, чтобы впиталась мазь. Рихард сглотнул и покосился в сторону кадки с водой. С одной стороны, он хотел глянуть на себя теперешнего, но с другой… с другой было боязно. Кашлянув, наймит подошёл к кошельку и подбросил его в руке.
— Сколько золота вы хотите в благодарность, герр доктор? Или вам нужно что-нить ещё эдакое?

Ландскнехт хмыкнул и запустил руку в кошелёк, щедро зачерпнув широкой ладонью горсть монет. В этом кожаном мешочке кармартенские шиллинги соседствовали с гульденами, которые мешались жёлтыми кругляшками с ливрами, а по размеру напоминали достаточно широко представленные гроши. Вся эта мешанина народов в деньгах по массе равной оставшейся внутри кошелька показалась наружу и Рихард протянул её, массу, доктору. Кое-где на драгоценном металле виднелись следы мази, которую Эвет нанёс на изуродованное тело сына Олафа, но простой крестьянский ум ничего в этом дурного не видел. Подумаешь, немного испачкались деньги, их же не есть, в конце концов.
Мазь, к слову, вроде бы впиталась достаточно, чтобы накинуть хотя бы просто одежду, чем Рихард и не преминул воспользоваться. Первым делом, конечно, он вновь водрузил свою маску на лицо и поправил причудливый головной убор, лишь затем потянулся за поножами. Слушая доктора, Рихард лихорадочно думал, где бы ему взять целителя, ведь даже деревенские знахарки бегут, сверкая пятками, а уж какой-нибудь придворный маг даже слушать не будет. Действительно, толковые лекари никак не сидели с простыми солдатами и не перекидывались в эльстайнский скат на деньги, да и видел такого в бою Рихард лишь один раз, когда он стоял с главнокомандующим рыцарем. Из размышлений ландскнехта вывел привычный вопрос, на который тот привык огрызаться, но сейчас было не время и не место.
— Кузнец, который мне её делал, — простодушно ответил сын Олафа, никоим образом не чувствуя подвоха. Да и что с него было взять? Почти все деньги он и сам добровольно отдал, разве что кирасу да нарукавники с мечом. — Элассийцем был, чудной мужик. Уж не знаю, чего ему этих масок не молотилось на родине. Хотя, не могу его винить.
— Мужчина затянул ремни на сапогах и встал на ноги, слегка хрустнув шеей. — Я б тоже бежал от кислятины, которую они зовут вином. Как думаете, у барона Ордоса есть придворный лекарь? А то где ж его ещё-то взять…

Рихард свистнул покорёженными губами, отчего звук стал более протяжным и низким. Пятьдесят ливров — да таких денег, даже с учётом отданного Эвету, у сына Олафа не наберётся сейчас. В лучшем случае, и то вряд ли — когда ему всучат его жалованье, и то, если выживет. И если тряпьё элассийского скотоложца достать нетрудно, достаточно тряхнуть портного из любого городка, ганзейской конторы или марки, то вот с деньгами…
Наёмник задумчиво поскрёб маску по серебристому подбородку, лязгнув грязным ногтем по металлу. В общем-то, у лекаря барона выхода особо не было, если его прижать, когда замок возьмут — а в этом ландскнехт не сомневался. Но вот скорее всего этот доктор наоборот, нальёт прямо в рот Рихарду яд и скажет, что это микстура. А там кто будет о нём плакать?
— Ох-хо, — наконец выдал наёмник, глядя, как доктор собирает свои вещи. — Пятьдесят ливров это много. А что вашему брату может быть интересно ещё?
Рихард сейчас мало чем отличался от портовой девки, которая хотела получить хороший свиной окорок от трактирщика не платя при этом монетами, но почему-то наёмника это никак не смущало. Здесь он мог даже согласиться с поговоркой, которую слышал в моменты скитаний, что лучше быть целым, но бесчестным, чем безруким гордецом. Дурацкая, стоит сказать, поговорка, но сейчас сын Олафа был на её стороне. Поразмяв конечности, ландскнехт вновь взял свой меч и приоткрыл подол шатра, выпуская наружу доктора Эвета.