«Шел чудак,
Раскаленному солнцу подставив нагретый чердак.
Шел чудак. За спиной его тихо качался рюкзак.

Шел домой,
Представляя, как все удивятся тому, что живой.
Что ничто не случилось такого с его головой.

Так и есть.
У него для людей была самая добрая весть.
И он шел по дороге, от счастья светящийся весь.

Love and peace!
Люди могут, конечно, спастись от падения вниз.
И он шел рассказать им о том, как им можно спастись.

Рассказал.
И напуган был всем этим весь этот зрительный зал.
И слова его долго летели сквозь этот базар …»

Извилистая дорога, более всего напоминающая охристо-желтую песчаную гадюку, медленно уводила путников вперед, огибая темную лесную чащу и скрываясь за горизонтом. Передвигаясь днем и ночью, Кукольник и его излюбленная Марионетка, не чувствовали усталости, жажды и голода. И лишь восходящее солнце, испускающее золотисто-розовые палящие лучи, дурманило взор, заволакивая своим светом окрестные пейзажи.
Черная трость с силой ударялась о землю. Рука в кожаной перчатке крепко сжимала набалдашник. Седые волосы спускались на плечи рваной паутиной. Стеклянное расфокусированное око косилось в сторону, однако, разумеется, не видело ничего. Безвестный актер был полностью поглощен собственными мыслями, рассекающими сломленный разум, точно лезвие заточенного ланцета в ладони вивисектора. И колдун не заметил… Конечно, он не заметил! Возможно, еще мгновение, и он бы попытался рукою убрать со своего пути человеческую фигуру, как странник, шагающий через чащу раздвигает массивные сучковатые ветви многовековых деревьев. Однако, чей-то грубый, осиплый голос вдруг вырвал больное сознание из пучины судорожных раздумий. Фраза была короткой, громкой, обильно приправленной беспорядочным неприятным и ехидным смехом:
- Вот и пришли!
- Да?.. – искренне непонимающе ответил актер. Затем в единственном глазу его вспыхнула искра сознания, позволяющая продолжить разговор:
- Ах, конечно… Вы, вероятно, желаете посмотреть спектакль?.. Одну из моих кукольных постановок. Это, разумеется, можно устроить.
Улыбающееся загорелое лицо, испещренное шрамами, вдруг расплылось в еще более широкой ухмылке:
- Ага, ага. Спектакль. Ты чо, дурак, или закосить пытаешься?!
В этот момент в разговор вступил третий голос:
- Те не плевать? Или ты языком чесать приперся!?  - с этими словами, не долго думая, лиходей всадил под ребра актеру клинок, моментально дернув рукоять вниз, чтобы повредить внутренние органы и распороть брюшину. Седовласый не оказал никакого сопротивления, лишь изумленно раскрыл рот, судорожно схватился за основания раны, выронил трость и оступаясь, отпрянул назад. Губы его задрожали, глаза широко раскрылись, казалось, вот-вот и из них непроизвольно хлынут слезы. Все это действие сопровождалось бурным хохотом со стороны нападавших. А Кукла, Кукла по имени Кассия, стояла недвижимо, с неизменным немигающим пустым взглядом. Кукловод же, запинаясь, будто с трудом, из последних сил молвил:
- Вы… вы же… вы что?.. Вы ведь… - на этих словах он вновь выпрямился и лучезарно улыбнулся. С губ чародея слетел короткий сдавленный смешок,  после чего седовласый продолжил:
- Вы все-таки хотите увидеть мой кукольный спектакль…

Отредактировано Октавий Эрго (2016-03-07 15:09:50)

Удар пришелся по левой щеке, рассекая кожу сверху вниз, перерезая мышцы и плоть. Голова колдуна развернулась вправо от воздействия внешней силы. Однако, в лице Кукольник даже не переменился, жаль только улыбаться теперь у него не вполне получалось. В тот же момент ладони скользнули по застежкам распоротого сюртука, распахивая тот и разрывая ослабевший и поврежденный корсет. Не прекращая движений, актер не сумел отказать себе в удовольствии бросить в лицо оппонентов еще несколько фраз:
- Некромант? Не совсем так, ведь даже они, к сожалению, уязвимы, смертны и… хрупки, - вместе с этими словами на свет показалась и вторая пара тонких, изящных рук, искусно и заботливо прикрепленных к основаниям ребер чародея. Тем временем, бледная Кассия выронила саквояж. Тот глухо ударился о землю, раскрылся, и из него вывалилось несколько простых розовощеких марионеток, соединенных нитями с крестовиной. Мертвая же игрушка чернокнижника резко обернулась вокруг своей оси, стараясь задеть находящиеся рядом человеческие фигуры бритвено-острыми металлическими когтями. Алое платье развевалось по ветру, точно во время пламенного танца. И брызги крови напоминали летящие лепестки нежных роз.
Конечно, Октавий не слишком-то любил пачкать руки. Особенно, если учесть, что некроманту делать это было совсем не обязательно. Однако, взамен за испорченную одежду, господин Кукольник решил подарить нападавшему целую палитру весьма своеобразных предсмертных ощущений на какие только можно рассчитывать. Цепкие холодные ладони мертвеца, коих, как известно, оказалось ровно четыре, плотно схватили мускулистое тело разбойника, обвивая то змеиными кольцами, сжимающимися вокруг добычи.
- Задержи дыхание, брезгуша. Дай-ка я тебя… поцелую…  - бледный седой труп впился зубами в нижнюю губу разбойника, прокусив ее до крови. От изумления и боли в стесняемой грудной клетке, лиходей раскрыл рот, как, впрочем, и задумывалось. Это был долгий и смертельный поцелуй. Токсичное бальзамирующее вещество, заменяющее слюну, практически мгновенно вызвало поражение слизистой.  От химического ожога, живые ткани отмирали, а ядовитая составляющая раствора медленно угнетала организм, что, в конечном итоге, должно было привести к смерти. Однако, с нею не шли ни в какое сравнение болезненные ощущения , исходящие из бальзамирующейся заживо ротовой полости и пищевого тракта. Теперь колдун мог спокойно ослабить хватку.
- Ну же, беги, беги, мой милый! – звонко рассмеялся кукловод, любуясь лицом несчастного, искаженным гримасой боли и удивления. Нет, Октавию едва ли был свойственен садизм. И чужими страданиями он не упивался. Происходящее виделось ему забавной и гротескной шуткой. И именно оттого хотелось ему придать спектаклю еще больше комичности. Чужая боль и оборванные жизни – были декорацией. Крики – музыкой. А он – единственным артистом на сцене. Кукольник и его Кукла.

Яд. Прекрасный способ умерщвления живого организма. Не нужно грубой силы, без надобности и рваные механические повреждения на будущем объекте исследований. Сама плоть некроманта была пропитана токсичными веществами. И это заметно облегчало Работу. В одной из научных книг говорилось, будто все ядовитые твари выглядят вычурно и ярко. Хотя, выцветший образ Октавия далеко не всегда подходил под данное описание. Представление завершилось. И гонорар – два свежих и практически неповрежденных тела. Не то, чтобы это был ошеломительный успех. Едва ли из этих двоих получилась бы достойная Кукла. Разве что послушное чудище, от которого, впрочем, не всегда есть прок. Октавий холодным взглядом созерцал, как ему казалось, умиротворяющую картину: из распоротого горла продолжала хлестать кровь. Так выглядел процесс умирания живого существа. Немного судорожных движений и пятна алеющей краски. Лишенный кровоснабжения мозг умирает первым. На этом сознание гаснет и то, что называется жизнью – прекращается. Уже чуть после останавливается навсегда сердечная мышца, чья неутомимая сила является основой для каждого из тех, кто дышит, питается и размножается. Когда-то так же умирала Кассандра и ее теплая липкая кровь оседала на его, Кукольника, руках… Правда, то были совсем другие руки. Уродливые, непропорционально огромные, неуклюжие и нелепые. И то была совершенно другая… Кассандра? Кассия.
Однако, размышления безумца вновь оказались прерваны. Так бестактно.
- О, милая Кассия, кажется, у нас новые зрители… - лукаво и криво улыбнулся некромант, затрагивая лишь правую, неповрежденную сторону лица. Скрестив верхнюю пару рук, одной из оставшихся ладоней он указал на свою игрушку. Та незамедлительно сделала шаг вперед, возвысившись на мертвом теле как на театральных подмостках. Кукла кокетливо подперла острый подбородок хрупкой ладонью, и певучим голосом заговорила:
- Вероятно, мадемуазель, не знает правил сценической постановки. Спектакль заканчивается тогда, когда об этом объявляет господин актер. У Вас есть право покинуть зрительный зал, если пьеса Вам наскучила. Вернее, Вы можете попытаться это сделать. Господин актер не любит, когда его постановки не нравятся зрителям. Это очень его расстраивает.
- Вот видите, даже моя Кукла знает больше… Так… На чем мы остановились? Ах да, карты. Карт у меня нет. И фокусов я не люблю, - с этими словами седовласый поднял с земли маленькую марионетку в аккуратном розовом платье с белой окантовкой. Колдун взялся за крестовину и безвольная игрушка повисла на тоненьких ниточках. Ее крохотные ножки в изящных башмачках болтались из стороны в сторону. Затем, куколка принялась выплясывать что-то, напоминающее польку, полностью повинуясь натянутым над ее головой нитям. В то же мгновение и Кассия, уже с куда большей грацией , принялась исполнять указанный танец, все еще находясь на грудной клетке мертвеца.
- Кукольник, к Вашим услугам! – Октавий наиграно поклонился, - вот, кажется, и весь секрет, не так ли? Или же… Вы спрашивали о другом?.. Ну, конечно! Иначе, на что Вам такое количество вооруженных живых?.. Должно быть, Вы хотели спросить: что я такое? Ах, на это я уже ответил… Тогда, Вы хотели бы знать, как меня…. Убить? Пожалуй, я угадал. Видите ли, уважаемая мадемуазель, оружие здесь вряд ли поможет. Как и огонь. По крайней мере, это тело не остановится до полного разрушения. А вот на такое Вам времени не даст хотя бы моя очаровательная спутница. Но это не значит, что Вам нельзя попытаться, нет! Так наша пьеса будет только интереснее! Жаль того, что я умер, пока Вы еще не родились, – произнес некромант нараспев. Голос его казался тоненьким, как натянутая струна, а кривая улыбка на изувеченном лице все больше напоминала вычурный грим безумного арлекина. Господин актер театрально раскинул все четыре руки в очередном гротескном поклоне. Пораженное ядом тело, через которое несколько секунд назад переступила атаманша, медленно принялось шевелиться…

Колдун засмеялся. Лихорадочно, истерично, тоненько и до ужаса неприятно. Тело его корчилось будто в агонии, руки повторяли странные беспорядочные движения, словно хватая воздух или дирижируя странной аритмичной мелодии. Смех безумца напоминал орлиный клекот и кваканье болотной жабы одновременно. За него вновь говорила Кукла, улыбнувшись доброжелательно и лучезарно:
- Господин актер имеет в виду, что пытаться убить то, что мертво, да еще будучи живым человеком, из плоти и крови, это всегда фатально. В особенности,  если мертвецов на Вашей дороге стоит двое. И как минимум, один из них, сумеет Вас приятно удивить. Однако, встречное предложение звучит уже более разумно.
- Нет, не могу! – заговорил колдун, все еще продолжая хихикать, - моя Кассия опять права! Но довольно, - внезапно Кукольник переменился в лице, состроив безобразную кривую гримасу, - о, злой коварный некромант-мужеложец! Он хочет сделать из нас марионеток, только об этом и думает! Да не видать ему наших трупов, стойте крепко, сражайтесь, как в последний раз, утыкаем его железками, может, и подохнет! Тьфу… - брезгливо бросил безумец, отряхивая свой камзол от этого  абсолютно дуратского монолога.
- Неужели думаете, будто вы первые, кто дырявит мой камзол? Неужели и правда полагаете, что ваши тушки так уж для меня ценны, что я сплю и вижу, как пустить их в расход? Живые так много о себе мнят… Вот уж не знал, что обычные оборванцы бывают высокомерны, как принцессы… Да вы годитесь только на… Жратву! – ухмыльнулся безумный актер, обращаясь к неровному строю вооруженных разбойников. Показательным жестом чернокнижник очертил фигуру своей мертвой спутницы. Та наигранно послала лиходеям воздушный поцелуй, кокетливо облизнулась, а затем раскрыла свою очаровательную змеиную пасть, полную острых косых зубов. Устройство этой челюсти Октавий до сих пор считал одной из лучших своих работ… Незамедлительно, Кассия приступила к своей жуткой трапезе. Ее клыки вонзились в горло свежего мертвеца, ловко распарывая кожу и выдирая трахею. Когтистая рука швырнула последнюю в сторону разбойничьего стана. Кукла смачно чавкала, тишину наполнил хлюпающий звук с трудом заглатываемых кусков. Наконец, послышался хруст позвонков и скрежет нечеловеческих зубов. Вот уже оторванная голова покатилась к ногам атаманши, удивленно вращая глазами. К еще большему изумлению, эта грубо отделенная от тела часть с ужасом вымолвила хриплое:
- Помогите… - и лишь после замерла навсегда.
- Итак. Кажется, мы остановились на том, что мне может понадобиться… Ваш дорогой друг испортил мне корсет и сюртук, а люди, как видите, не слишком доверяют четвероруким колдунам. Доверите же неотъемлемая часть моей работы, помогающая не оказаться в нежных и трепетных руках добрых фанатиков в красном. Что же до научных изысканий… Нет, Ваши отморозки далеки от моих понятий эстетики. Но, безусловно, в мире существуют тела, которыми я хотел бы… обладать. Собственно, поиском таких я и занимаюсь большую часть времени. Прочие же отнимают слишком много времени и сил, а я не люблю, когда игра не стоит даже свеч. Работать мне, к сожалению, приходится быстро, ведь люди в таких случаях очень ценят жизни себе подобных и совершенно не восторгаются моим сложным и тонким искусством. Как это прискорбно… - кукловод смахнул со щеки несуществующую слезу.
- А что Вы желаете мне предложить? В обмен на свою жизнь, в обмен на жизни тех любителей железок, или… в обмен на что-то другое?.. – продолжил он говорить уже в более лаконичном и серьезном ключе.

Искусный некромант мог заставить и истлевшую могильную падаль издавать членораздельные звуки. Что, должно быть, всегда вызывало неподдельный интерес у анатомов и врачей, ведь, как известно, мертвецы даже не дышат. Однако, Кукольник куда больше был одержим созданием чудовищ столь искусных, что даже при ближайшем контакте их нельзя было отличить от какой-либо извращенной и неизученной формы… жизни. Которой, по его мнению, и являлось посмертие. Более долговечное и совершенное, принимающее любой облик, способное управиться с задачами, неподвластными ни одному живому существу. И при всем многообразии уродливых и прекрасных, гротескных и гармоничных, грубых и утонченных чудовищ, созданных его руками, именно сам Кукольник оказался венцом неживого творения. Ведь он обладал одним из самых опасных механизмов, недоступных в полной мере большему количеству нежити – разумом, пытливым и развращенным, для которого не существовало границ недоступного, запретного, неприемлемого. Ведь даже тело собственной сестрицы, коим так дорожил безумный Октавий, он хладнокровно модифицировал, растлил, исказил саму его суть, превращая человеческий организм в кровожадное чудовище, наделенное единственной страстью – пожирать.
- Безопасность можно купить и иным способом, миледи. Вам ли не знать, что мертвые, как правило, не болтают… Хотя я – исключение, как можете наблюдать. Зато теперь я знаю, чего хотите Вы. Золото и кровь. Признаться, я не слишком-то ценю то, что называется жизнью. Отморозки нападают на путников, отморозки разгуливают в красных плащах, отморозки атакуют соседние государства, отморозки берут факелы и вилы, ах… Люди до ужаса не оригинальны. Но мне это на руку. Процесс их жизнедеятельности полностью пропитан умиранием. Вы употребляете в пищу трупы, носите на себе трупы, производите трупы, с помощью все более эффективных орудий убийства, и, наконец, заканчиваете, превращаясь… в труп. Уже думали об этой перспективе? Вы так хотите чужой крови, но забываете, что в Ваших венах течет та же жидкость. Однако, я сумею исправить это досадное недоразумение. А после – целую вечность Вы будете утолять свою жажду под моим чутким руководством. Я решил, чье тело послужит основой для моей новой игрушки. А пока – я верну в Ваш… строй то, что Смерть забрала сегодня. Даже, так и быть, поколдую над ними немного. Нет, не потому, что я так великодушен, всего-навсего я не хочу, чтобы мне было стыдно за свои работы. Не хвастаться же мне простыми неупокоенными? – колдун вновь хрипло рассмеялся, - скажите-ка своим ребятам, чтобы они отнесли все, что осталось в более подходящее место. И пусть, пока я буду работать, они умоют Кассию. Только осторожно, она не любит резких движений, а когда нервничает – кусается… Так что, скрепим наш договор поцелуем? Нет? Не хотите? А, вдруг, я расстроюсь? – состроил колдун печальное выражение лица.
А вот спектакль с мертвецами был уже окончен. Несчастные перестали показательно симулировать признаки жизни. И даже Кукла прекратила трапезу, спешно заглотив кусок растерзанной печени. Некромант же, по обыкновению своему, скрестил лишнюю пару рук за спиною, сложил марионеток в саквояж и поднял с земли трость. Поведение живых вовсе не удивило его. Конечно, они могут быть жестоки, кровожадны и даже бесстрашны. В такие моменты Октавию даже кажется, будто у отдельных особей существует лишь один недостаток, но, к сожалению, фатальный: они умирают.

Отредактировано Октавий Эрго (2016-03-09 03:05:19)